В голове моей опилки... - Страница 55

Уже почти совсем рассвело. С ближайшего горного перевала километрах в десяти стала видна Монастырская гора и сама обитель. В этом году мне повезло – к Иструти вела вполне приличная колея. В прошлом году пришлось топтаться по снежной целине... Так я и шел, вдыхая чистый воздух, который хотелось попробовать на вкус. Вместо креста на шее болтался тяжелый армейский нож – волки сильно пошаливали. Впрочем, увидеть пришлось только следы хищников; ранним утром они, наверное, отправились на покой... На ветке березы я увидел полиэтиленовый пакет. Стоп! Откуда здесь пакеты? Все стало ясно, когда "пакет" вдруг стал крутить башкой с выпученными глазами – сова. Огромная белая птица разглядывала меня, я в свою очередь и свистел, и щелкал скворцом. Нет, сова не пошла на контакт. Возмущенно пискнув, она тяжело сорвалась с ветки и исчезла между деревьями.

Встреча с совой меня развеселила, поэтому до Иструти я добрался в отличном расположении духа. На деревенской улочке встретился мужик, крюком разбиравший кучу бревен. Его лицо показалось странно знакомым.

– Вы меня не помните? – спросил.

– Нет.

– В прошлом году... Вы еще печи кладете.

Тут подбежала лохматая псина Малышка. Она-то сразу вспомнила. Припомнил мой прошлый визит и Виктор – известный в округе печник. За чашкой чая рассказал, как сбежал в Иструть, когда придя из армии, совершил какую-то глупость и оказался не в ладах с законом. Живет теперь с женой в лощине между гор. Сыновья разбежались по области. На Рождество приехали внуки...

Разморенный домашним теплом, я толкнул дверь монастырской ограды. На лай овчарки вышел бородатый мужик.

– Здравствуйте, я из Челябинска..!

Он подошел ближе. Прошли к трапезной, сели на растрескавшуюся скамью. Мне на колени немедленно запрыгнул пушистый черный котенок. Пока он выгибал спину и терся о куртку, Слава, как звали бородача, решал, куда поселить меня.

– Жить будешь у старика, – наконец сказал он. – Сейчас потрапезничаем и пойдешь отдыхать, а вечером приедет батюшка...

Трапеза началась с молитвы. Перекрестясь, пятеро человек молча начали есть груздянку и лапшу. Помолившись после окончания трапезы, все разошлись по делам, а я отправился в келью к "старику". "Старика" звали дядя Толя. В его келье – бревенчатом домике – царила вполне спартанская обстановка – кровать, стол с лежащими на нем томиками житийной литературы, приспособления для резки по дереву. На разгоряченной печке сушатся липовые полешки. Дядя Толя отнесся ко мне весьма настороженно. Для начала предложил поспать и, не отвечая на вопросы, удалился из кельи. Я внял его совету и продремал часа два. Проснулся. Дядя Толя не появился, и, ожидая его, я листал житие святого Серафима Саровского.

Интересная штука: всего около полутора веков назад в Саровской пустыни жил человек, по свидетельству современников, ходивший по воздуху и исцеляющий молитвой...

Вечером приехал настоятель монастыря иеромонах Сергий. Благословив обитателей Свято-Воскресенского мужского монастыря, он выжидательно остановился передо мной. Я вынул из кармана письмо, подписанное владыкой Иовом. Прошли в трапезную. Отец Сергий прочел письмо, в котором владыко просил его помочь корреспонденту, и добродушно осведомился, какие у меня есть вопросы.

Батюшка – иеромонах, то есть монах и священник одновременно. Проводит службы в бердяушской церкви и практически ежедневно приезжает в монастырь...

– Свято-Воскресенская мужская обитель была построена в 1825 году, – начал свой рассказ отец Сергий. – В 1918-м монахов разогнали. После войны в монастырских строениях разместился интернат для душевнобольных, а лет семь назад пришли мы. Конечно, все было растащено. Особенно пострадала монастырская церковь. Сегодня мы своими силами, конечно, не восстановим. Смогли восстановить только малую часть бывших монастырских строений. Вот трапезная, к примеру.

Отстроить монастырь заново смогли люди, которых называют бомжами. Они и были первыми постояльцами...

Сегодня монастырю пришлось окунуться в омут рыночных отношений:

электричество провести надо, трубы прогнили, а насос, выкачивающий воду из скважины, грозит вот-вот остановиться.

– Кстати, воду, бегущую у нас из крана, можно назвать святой, – продолжает настоятель. – Долго здесь монахи жили... Теперь нам помогают старушки из

Иструти. Варят еду, присматривают за чистотой...

Возле печки греется Катенька – бывшая воспитанница интерната. Возится с котятами, что-то им приговаривая. Трудно сказать, сколько ей лет: она постоянно морщится и улыбается. Катеньку не гонят. Иногда она ходит в новую монастырскую церквушку и слушает, и крестится вместе со всеми... Кстати, в обители нет ни одного монаха. Только работники. Чтобы стать хотя бы послушником, нужно прожить здесь достаточно долго.

– Многие не выдерживают простого пребывания в монастыре с его укладом. Люди постоянно обновляются. В прошлом году ушел единственный послушник – Женя...

Заинтересованный его судьбой, я выяснил у батюшки, что Женя отказался от послушничества и решил стать священником. Сейчас учится в духовном училище в Екатеринбурге. На пороге 21 века трудно полностью отрешиться от мира. А раньше...

– Знаете ли вы, – сказал отец Сергий, – что администрация Челябинской области стоит сегодня на монастырской земле – была там до революции мужская обитель. Кованый забор вокруг нынешних административных зданий – вот, пожалуй, и все, что осталось от нее. Филармония на берегу Миасса построена на церковном фундаменте. Вы только представьте: здание стоит на берегу реки, а церковные подвалы остаются сухими уже более века.