В голове моей опилки... - Страница 53

– Здесь давно вокзала нет, – заявил хмурый мужик в оранжевой путейской куртке. – Если вам в Лейпциг – бегите за угол. Там один вроде собирался.

Мужик открыл доселе незамеченную нами дверь и растворился в табачных клубах подсобки.

Старенький "Жигуленок" добросовестно отмахал километров шесть от вокзального "угла" до дорожной развилки.

– Вы по мосту идите. По воде не надо, – напутствовал водила.

Степной ветер пахнул в лицо запахом навоза, покоившегося в кювете, и отнес синеватое облачко выхлопных газов к почерневшим бревенчатым домикам. Бывший форпост N 29 не сильно изменился с екатерининских времен. Названный в честь "битвы народов" под Лейпцигом, он еще помнил битвы за урожай во имя центнеров с гектара. Но гладкий асфальт уже забыл, когда последний раз его ухабили комбайны. На подвесном мосту, наверное, снимали очередную серию "Индианы Джонса" – явный перебор полуметровых провалов и жалобно попискивающие доски. Перемахнув через реку, мы побрели по главной улице. Через минуту она вывела нас к церковным куполам.

...Кривой Иван, известный своей силой всей станице, покряхтывая, тянул веревку, перекинутую через балку колокольни. Медный колокол, высунув язык, упорно лез вверх.

– Новгородскую работу сразу видать. Ишь, как на солнце играет, – заметил, довольно подкручивая ус, старый есаул из Ставрополья.

– Погоди, ужо запоет. Ох, пресвятые угодники, – торопливо поддакнул дьячок, не отрывая глаз от окна под церковной маковкой. Тюкали топоры, и шестилетний Санька в который раз тайком старался снять со стены батину шашку...

Так было. Стояло лето 1874 года. С тех пор церковь Казанской Богоматери горела дважды. Дважды строилась заново. Теперь не глядят новгородские колокола из верхотурного окна. Остов церкви лишь скрипит ребрами на безбожном степном суховее.

С 1900 года население Лейпцига выросло на 80 человек. Не осталось и следа от 10 ветряков, богатых дворов белопахотных казаков, для которых строевой лес возили аж из войсковых дач Джабык-Карагайского и Аннинского боров.

Остались обычные проблемы умирающего села: уровень смертности, превышающий уровень рождаемости, отсутствие отопления, покинутые дома. Осколки былой роскоши – грандиозные кубы сельмагов – стиснуты слежавшимся снегом, оттеняющим пустоту павильонов...

Но осталось и так же слепило глаза прозрачное небо по пути назад. Отойдя пару километров от села, мы упали на выметенный ветром и согретый солнцем асфальт и выпили по стакану вина. Пусть не за будущее, так хотя бы за прошлое.

Еще один штурм Берлина

Нетрудно было предположить, что до Берлина добираться также придется пешком. Бывшие колхозы давно смирились с сокращением автобусных маршрутов. На подхвате – чтобы срочно добраться из поселка до райцентра – всегда есть какой-нибудь плохонький ПАЗик. О нашем появлении никто не знал, поэтому с 9 утра мы мокли под дождем на Чкаловском повороте в 16 километрах от Берлина. Туда доставил нас из Троицка попутный автобус. Но самое забавное, что многие жители города даже не подозревали о существовании где-то неподалеку населенных пунктов с такими мудреными именами. Высыпав перед троицкой продавщицей горсть мелочи, любезно пояснили, что такое количество презренного металла ссудила нам ее лейпцигская коллега. «У немцев что, наши деньги тоже в ходу?» – изумилась та. Пришлось объяснять. Об этом случае мы со смехом вспоминали, пытаясь приободриться перед четырехчасовым переходом. Не исключено, что запасы юмора очень скоро иссякли бы, но тут, шерканув шинами по обочине, перед нами гостеприимно открыла двери лаковая иномарка.

Виляя на машине по поселковым улочкам, нельзя было не заметить, что дела в Берлине идут неожиданно хорошо. В этом году форпосту N 32 исполняется 155 лет. Казаки из Оренбургского войска, участвовавшие в 7-летней войне, не зря дали своему поселению имя завоеванной германской твердыни. Берлин прочно стоит на ногах. Сохранились даже три дома первопоселенцев. Теперь – обложенные кирпичом.

Впрочем, о благосостоянии Берлина лучше скажут негромкие факты. Численность поголовья скота с 1990 года не изменилась. Зарплату работники сельхозпредприятия не получали всего три месяца против трех лет невыплат в поселках поюжнее. Население медленно, но все-таки обновляется. Возвращаются в совхоз молодые. Две трети жителей Берлина имеют собственные машины. Это действительно не роскошь в оторванном от дорог поселке.

Увы, в Берлине, как и в Лейпциге, нет музея "боевой славы". "Французы" в этом отношении оказались более щепетильными, чем "немцы". Зато на годовщину основания родного поселка ожидается всеобщее гулянье. Не забывают и стариков. 14 апреля отпраздновали день рождения старейшей жительницы Марии Алексеевой. И то сказать дата – 100 лет. Бабушка Маша помнит и церковно-приходскую школу, простоявшую 120 годков, и церковь, в которой, как водится, в 20-е располагался сельский клуб. Недавно обветшалое здание раскатали по бревнышку. Лиственничные бревна пригодились и сегодня – не гниют, хоть в воду клади.

Много было достопримечательностей вокруг Берлина. Один Берлинский заповедник чего стоил. Дендрариум, высаженный работниками Пермского университета, собрал в себе все экземпляры флоры СССР. Сегодня он разорен, но пирамидальные тополя, перенесенные из него, до сих пор украшают берлинские аллеи. Берлинское месторождение белой глины было единственным в Союзе. После раздела страны на него стали претендовать казахские власти. Получилось так, что карьер "Огнеупорный" принадлежит Магнитогорскому металлургическому, а клин земли, на котором он расположен, – земля Казахстана.